Был в истории страны Израиль период, когда террористы смертники взрывались в автобусах и на остановках каждый месяц, к вящему одобрению мировой общественности, благословившей благородных борцов за свободу от евреев во всём мире. Благотворительные фонды и организации по защите прав человека выплачивали жирные компенсации семьям террористов-смертников, самоотверженно принёсших себя в жертву ради благого дела уничтожения сионистских оккупантов.



На картинке данные о распределении количества погибших израильтян в терактах только с применением террористов-смертников, по годам. Второй большой пик приходится на 2001 – 2006 года. Начало второй интифады – осень 2001. Конец интифады – спорный вопрос. Но теракты в городах почти прекратились с возведением разделительной стены.



Взрывы и расстрелы граждан в стиле высокохудожественного фильма Постал стали происходить на КПП на границе, а не среди мирных жителей в городах. Сей факт вызвал бурное возмущение среди мировой общественности и среди наших доморощенных либерастов-правозащитников. Бурные и хорошо организованные спонтанные протесты народных масс проводятся с периодичностью раз в неделю на тех участках, где разделительная стена ещё в процессе возведения или где у них ещё не угасла надежда стену разрушить. Честные и непредвзятые либерально-настроенные преподаватели университетов подгоняют автобусы к университетам и, совершенно ненавязчиво предлагают своим студентам погрузиться в автобус, разобрать плакаты и майки и отправиться демонстрировать свою солидарность с семьями террористов, чьи дома правительство решило снести. В качестве бонуса студентам светит несколько балов за курс сверх заработанной оценки "за особо активное участие в обсуждениях в классе".

Но сейчас не об этом.


Для моего рассказа актуальны данные за 2004 – 2005 года. Это тот период, когда Служба Охраны Общественного Транспорта заполучила меня в свои ряды, (в дальнейшем СООТ).

Итак:

29.01.04 - автобус в Иерусалиме, смотрите видео выше.

29.02.04 - автобус в Иерусалиме. Я на него не сел только потому, что забыл проездной и вернулся за ним домой. Взрыв слышал.

11.07.04 - взрыв на автобусной остановке в Тель-Авиве.

31.08.04 - Два автобуса взорваны смертниками одновременно в Беер-Шеве.

22.09.04 - Взрыв смертницы на автобусной остановке в Иерусалиме, в мою смену.

12.07.05 - Смертник взорвал себя на пешеходном переходе.

28.08.05 - Взрыв на центральной автостанции Беер-Шевы. Двое коллег тяжело ранены.

Зачем я дал информацию выше? Затем, чтобы читатель мог составить себе представление о ситуации тогда, когда я решил пойти работать в службу охраны общественного транспорта в столице Израиля – Иерусалиме.

В этой заметке я расскажу о трудовых буднях тех, кто должен был предупреждать теракты и останавливать смертников, уже прошедших все кордоны и, как самонаводящаяся ракета, нацелившихся на автобус с мирными жителями.

В этой заметке вы не найдёте профессиональных тайн. Буду избегать всего, что может дать лишнюю полезную информацию будущим террористам. И не буду отвечать на вопросы, если посчитаю их неуместными. Этот рассказ он о людях и о работе, о трудовых буднях, о том, как некоторые зарабатывают свой хлеб.

Итак, 13 апреля 2004 года я получил удостоверение демобилизованного солдата. На следующий день я с этим удостоверением стоял в приёмной частной охранной компании, выигравшей когда-то государственный тендер на поставку услуг по охране общественного транспорта. Заполнив анкету на многих страницах и, пройдя короткое собеседование, я вернулся домой ждать ответа и тратить деньги, полученные при демобилизации.

Примерно через 2 недели пришло сообщение, что проверка в полиции показала мою благонадёжность, и мне может быть выдано разрешение на оружие. Была назначена дата курса, после прохождения которого, я мог приступить к работе.

А перед курсом мне пришлось пройти психотест на определение уровня моего интеллекта и на способность мыслить в нестандартных ситуациях, на работу в условиях стресса.

Служба Охраны Общественного Транспорта была создана в 2004 году волевым решением правительства и после немалого давления на транспортные компании Эгед и Дан, а так же на полицию. Дело это дорогое и хлопотное, поэтому служба появилась через 2 года после начала интифады, после того, как уже сотни людей потеряли жизнь или стали инвалидами.

Сердцем СООТ стало Иерусалимское отделение, потому, что в Иерусалиме эта проблема стояла особенно остро. Иерусалим в 2001-2003 годах пострадал от терактов на улицах и в автобусах как ни один другой город.

Началось всё с нескольких человек, которые опытным путём, методом проб и ошибок разработали методики и теорию эффективного противодействия террористическим акциям.

Служба охраны железнодорожного транспорта существовала уже давно, но реального опыта у них было мало. Все пассажирские жд.-станции это закрытые территории, вход куда имеется только через контролируемые и охраняемые турникеты. Разница с автобусными путями сообщения просто огромная.

Немало помог ШАБАК, который охраняет аэропорты. Специалисты оттуда предоставили минимум, на котором можно было базироваться и строить новые конструкции. Те же специалисты обеспечивали профессиональный надзор и контроль качества. Многие из существовавших методик ШАБАКа были адаптированы под наши нужды, но их явно не хватало поначалу.

Почему я выбрал эту работу? Ну, во-первых, просто хотел заработать, что мне удалось. На тот момент минимальная заработная плата составляла около 19 шекелей в час, а в СООТ она была 30.5 в час. То есть это на уровне многих специалистов, имеющих образование бакалавра. Первые 2 года после армии дембель получает солидную скидку на отчисления подоходного налога, поэтому большая часть заработанного идёт дембелю в карман. Ну что значит большая часть? Около 85 процентов от зарплаты такого уровня.

На моё счастье, в тот период столкнулись с трудностью набора качественного материала – кандидатов, удовлетворяющих всем требованиям. В связи с этим правительство приняло решение включить эту профессию в список предпочтительных для демобилизованных солдат. Смысл этого шага в том, что отработавший полгода в СООТ получал от государства единовременную выплату в размере около полутора тысяч долларов. Но это произошло уже после того, как я начал работать, так сказать неожиданный подарок. Через короткое время правительство деньги зажало, и вопрос с недобором стал решаться снижением требований к кандидатам.

Плюсом было и то, что фирма, выигравшая тендер, имела хорошую репутацию, в отличие от многих конкурентов. Не обманывала своих работников и не воровала денюжку.

Самым главным начальником оказался Офицер Службы Безопасности автобусной компании Эгед. Его мало кто видел и все боялись. Непосредственным главным начальником стал его заместитель, который перебежал из ШАБАКа, отбатрачив свой контракт. Профессиональные указания давала полиция, особое отделение в ней и опять же ШАБАК.

Фирма-работодатель не могла давать никаких профессиональных указаний, это было не в её компетенции. Фирма занималась логистикой и служила каналом перекачки денег от государства в карманы всех причастных. Фирма поставляла: оружие, форму, средства связи, транспорт, профессиональную подготовку, регулярную зарплату. За отпуском, например, не было никакого смысла обращаться в фирму, а только к заместителю офицера безопасности.

Ближе к делу:

Поставив крестик под десятком страниц контракта, и, отдав себя в кабалу на 10 месяцев, отправился я на подготовку, на двухнедельный курс. Курс он не только чтобы подготовить, но и чтобы отсеять малодушных и тщедушных. Центр подготовки по кодовым именем "колледж" был очень уединённый, обнесённый забором под электричеством, далеко на отшибе и в стороне от всех населённых пунктов, охраняемый охранниками с узи.

В первый день устраивается отбор по физическим данным. Я приведу далее нормативы, чтобы все читатели смогли высокомерно и презрительно сплюнув, высказаться о том, какие мы все там тщедушные, и рассказать, насколько они, читатели, круче.

Переодевшись в спортивную форму, мы сдавали нормативы в следующей очерёдности: Бег на 2000 м. Менее 8:30 минут. Отдых четверть часа. Спринт на 400 метров. Менее, чем за 75 с. Отдых четверть часа. Подтягивание на турнике – не менее 10 раз. Отжимание на брусьях – не менее 12 раз. Пресс лёжа на спине, согнув ноги в коленях, руки в замке на затылке, до упора руками в колени. Не менее 75 раз за 2 минуты.

Группа была небольшая – человек 20. Сдача всех нормативов продолжалась около часа с четвертью. Я пробежал 2 километра за 8:40 и пресс сделал всего 60. То есть с бегом я не уложился – всегда плохо бегал, но меня оставили, предупредив, что если не исправлюсь, поеду домой. Весил я тогда очень мало – килограммов 66-67, а потому показал себя на брусьях, чтобы как-то компенсировать позор на двухкилометровой дистанции. Сделал 37 отжиманий и ходил, гордо выгнув спину, пока не подошёл один крепкий парнишка и показал 56 отжиманий. На такое чудо подошёл посмотреть сам руководитель центра подготовки.

По результатам анализов четверо поехали домой. Один парниша был оставлен на птичьих правах. Он выдержал 2 дня. Потом у него очень сильно заболели задние лапки (у всех болели) и он решил, что с него хватит. Забегая вперёд, скажу, что из 15 оставшихся, положительное заключение о профпригодности в конце курса получили 12. Или 60% от прибывших в первый день.

Каждый день было 3 вида занятий: крав мага (рукопашный бой) – 3 часа. Пистолет – 4 часа, теоретические занятия – 2 часа. Занятия начинались в 8 утра и до 6 вечера.

Под конец организовали тактические занятия – применение полученных навыков в смоделированных ситуациях. Использовали пэйнтбольные ружья. Немного, в качестве бонуса, поработали над стрельбой из машины. Показали и самое главное – как вломиться в автобус с закрытыми дверями и как действовать среди кресел и поручней. Для этого имелось два автобуса на специальной площадке и специальная автобусная остановка.

Обучение стрельбе из пистолета в Израиле имеет мало общего с тем, что преподаётся в других странах. Всех секретов раскрывать не буду. Кому интересно, пусть ищет на тытрубе. Израиль идёт своим путём и разрабатывает свои методики для короткостволистов и рукопашников, которые почему-то пользуются бешеной популярностью во всём мире.

Сразу напишу дисклэймер: Конечно же, русская/российская школа стрельбы из пистолета намного круче и богаче, восходит к традициям офицеров царской армии и царских жандармов. Развитая и усовершенствованная в НКВД и доведённая до совершенства СМЕРШом, она заруливает в минуса все остальные школы. Неблагодарные потомки НКВДешников и СМЕРШевцев ездют в Израиль обучаться кошерным методикам исключительно для того, чтобы их там посрамить и показать превосходство русского человека.

Одновременно с нами в колледже проходили обучение 2 группы неразговорчивых русских парней, возрастом не менее 30 и в полтора раза больше размерами большинства из нас. Удалось выяснить, что одна группа вроде как из Москвы, из охраны аэропорта, а другая то ли из охраны банка то ли нефтяной компании.

При обучении рукопашной были использованы неожиданные для меня лично приёмы. Конечно же, были постановки базовых ударов, и отрабатывались связки приёмов. Приёмы ставились самые простые, но самые эффективные. Связки были на освобождение от захватов, на защиту от холодного оружия, на обезоруживание вооружённого пистолетом. Но не только. Работник СООТ работает в одиночку, но не совсем. Он работает в толпе, иногда во враждебной обстановке. Помощь может подойти, а может, и нет. Иногда требуется не защищаться, а нападать в открытую и исподтишка. Иногда необходимо скрыть подготовку к нападению, атаковать внезапно. Это сильно отличается от того, чему учат гражданских. При этом охранник действует не в вакууме, а в некоем правовом пространстве, когда нельзя убивать и калечить. 99% процентов применения силы во время работы они не против террористов, а против подозреваемых. И в 99.9% случаев применения силы подозреваемый оказывается просто дебилом, а не террористом. Не смотря на это, убивать и калечить дебилов в правовом государстве нельзя. А посему все техники вырывания кадыка и выдавливания глаз и выбивания коленных чашечек никуда не годятся.

Единственный кошерный способ покончить с террористом – это контрольный выстрел в голову. Нашими ребятами применён не был ни разу, но не нашими применялся, даже в прямом эфире. За последние годы мне известно 5 случаев применения этого способа – первый, офицером полиции, когда 2 других полицейских держали смертника с поясом шахида за руки и второй, охранником в Старом Городе Иерусалима, после того, как террорист ранил его товарища из пистолета. В обоих случаях мировая общественность и продвинутые израильские правозащитники требовали суда над хладнокровными убийцами, или, хотя бы выдать убийц им для честного и непредвзятого суда и гуманной казни через побитие камнями. Три других случая - это 3 теракта в Иерусалиме с помощью трактора. В первом теракте не гуманно не добили, и тракторист, очнувшись, чуть было не убил ещё несколько человек. Потом уж в подобных случаях не рисковали, добивали наверняка.

После 2-х недель курса мы многое умели. Например, чтобы внушить нам веру в свои способности, каждому позволили высадить полный магазин навскидку в появляющуюся мишень с расстояния 20 метров. Для непонятливых, навскидку, это не целясь, ибо так нас учили стрелять. 20 метров для пистолета, это дохера, что, конечно же вызовет недоумение и сарказм у мегаэкспертов, умеющих всё гораздо лучше. У меня лично ни одна из 14 пуль не прошла мимо ростовой мишени. Стандартный технический экзамен таков: после 200 м спринта и выхода на огневую позицию открывается огонь сходу на дистанцию примерно 10 м по мишени с зачётной областью 30х40 см. В магазинах имеются в сумме 15 патронов. Зачёт – менее 7 секунд с заменой магазина. Мой результат – 4,7 секунд. Лучший результат в нашей группе – 4.5 секунд. Секундомер включается с пересечением линии огневого рубежа и считает выстрелы, присваивая им временную метку автоматически по звуку. В основании мишеней есть датчики, которые считают попадания и передают данные по радио на прибор. Вот до чего технология дошла!

Экзамен по рукопашке состоял из 3 минут спарринга со многими противниками, когда один сменяет другого. Очевидно, что 3 минуты в бешенном темпе это много и самый крепкий и здоровый сдохнет раньше. Но проверялась не техника и не пропущенные удары, а сила воли и способность продержаться. Если ты переставал хотя бы пытаться наносить удары раньше, чем звучал свисток, то экзамен считался проваленным. Ну и если не мог подняться. После такого экзамена люди приходили в себя долго, по часу, пока переставала кружиться голова и летать звёздочки.

После курса новые работники получали форму и оружие, прибор связи, и начинали… нет, не работать. Начиналась настоящая подготовка. Неделю новички занимались с утра до вечера со специальным человеком в классе. Если на курсе учили основам, и теории, то тут теория вдалбливалась в головы так, чтобы каждый был способен пересказать наизусть любое правило или указание.

Немало времени уделялось психологической подготовке. Тут нам впервые было сказано открытым текстом, что мы такие же смертники, как и те, кого мы должны остановить. Только цели у нас разные. Играем мы, значит, в лотерею, и кому-нибудь когда-нибудь выпадет шанс исполнить свой долг, не дав террористу взорваться в автобусе. Нам за это будет вечная память и слава а родственникам – компенсация.

И, кстати, двоим моим коллегам из города Беер-Шевы таки суждено было сделать то, ради чего нас нанимали. Шахид взорвался, когда понял, что ему не дадут пройти на автостанцию и вот-вот скрутят. Двое коллег стали инвалидами.


Помимо зубрёжки правил, мы прорабатывали ситуации. Это не так легко, как кажется, но очень помогает после в реальных происшествиях. Большое внимание уделялось передаче информации через спецсвязь. Тут некоторым косноязычным было очень тяжко. Связь полудуплексная и когда один говорит, вся группа только слушает. Информации нужно передать иногда много, а времени очень мало. Как минимум, нужно успеть сказать к кому обращаешься, кто говорит, где находишься, и что происходит. Последняя часть самая трудная и поэтому мы до посинения и до полуобморока тренировались описывать все возможные происшествия одной-двумя фразами. Представьте себе, что у вас двое арабов выхватили пистолет, и убегают. Ну или пырнули вас ножом. Одного вы схватили, а второй вот-вот уйдёт. А теперь представьте, что, удерживая и борясь с задержанным, вам надо описать ситуацию по связи, да так, чтобы все поняли, что и как, и поймали второго. Когда адреналин кипит в крови – задача нетривиальная. Приведённые ситуации – из реально имевших место быть.

Связь была организована на базе сотовой сети со специальной опцией групповой связи и с PTT. Каждая команда получала свою группу. Введя номер группы, одним нажатием выходили на связь со всеми, как в обычной рации. Выдавалась и гарнитура, которая часто ломалась. Ещё аппараты работали как мобилки. Но обычным работникам исходящие звонки закрывали.

После недели подготовки с инструктором писался тест и по его результатам новичок допускался к стажировке. На стажировке новенький придавался старослужащему и тот его учил премудростям ремесла. В конце обучения старичок подписывал акт о принятии новичка на вооружение как полноценной боевой единицы. Если принятый новичок начинал сбоить и совершать глупости, то авторитет и доверие к подписавшему бланк о кашерности, падал. Стажировка продолжалась несколько дней. У меня ровно 2, но некоторым требовалось 2 недели.

Теперь новоиспечённый охранник выпускался на улицы города искать приключений и ловить террористов. На весь город людей не хватало, поэтому брались основные и самые нагруженные маршруты и делились на зоны ответственности. Было 4 таких зоны и в каждой была своя сплочённая команда. Меня распределили в самую главную зону ответственности – центральную улицу города, основную транспортную артерию, через которую проходило абсолютное большинство автобусных маршрутов. Это улица Яфо и ее продолжение – улицы Шломцион и Кинг Дейвид. Желающие могут посмотреть в картах Гугля. Теперь должны быть и виды в 3Д. Это примерно 3 км почти по прямой с небольшими изгибами. Прямой видимости нет. Если налегке, то можно пробежать за 13-14 минут. До 30 автобусов в минуту в час пик, то есть сплошным потоком без зазоров.

Читателю, возможно, будет интересно, за что нам, молодым балбесам без образования, платили по гораздо больше средней платы по стране. Раскрою эту тайну.

Работа происходила на остановках, которые периодически менялись. Каждые неравные промежутки времени один-два члена команды проезжал небольшой отрезок на автобусе и снова начинал фильтровать людей на другой остановке. Фильтровать – это значит обратиться ко ВСЕМ, кто окажется на остановке, задать вопросы. Вот представьте себе, вы ждёте в 7 утра автобус на работу, возможно еще не проснулись, настроение паршивое, возможно вам не дала девушка, или кот нассал в тапки, дома забыли мобилку, а вернуться нет времени, и тут к вам подходит паренек в форме охранника и спрашивает что-то. Представили? Да-да, именно так, на нас выливалось очень много негатива ежеминутно и ежечасно. Подходить нужно было ко всем пассажирам на остановке, к кому успевал физически. Нужно было запоминать, кого уже успел достать вопросами, чтобы не доводить людей до белого каления. Когда подходил автобус, нужно было становиться спиной к передней двери и фильтровать входящих, чтобы террорист, отсиживающийся в закоулке, не запрыгнул в автобус в последний момент. Чтобы было удобнее садиться в автобус, остановки делают группами, по нескольку метров между двумя соседними, чтобы люди не толпились. Четыре остановки – 50-70 метров. И между ними нужно бегать. Реально бегать, чтобы успеть к моменту открытия дверей первому. И нужно следить, чтобы в заднюю дверь никто не заскочил без проверки, а если заскочил – то найти и выдернуть из автобуса за шкирку. И еще нужно все время слушать, что говорится по общей связи и отзываться на переклички. И мы бегали все 9 часов – столько длился рабочий день. И в дождь и в ветер и в жару в 40 градусов. Все то время, что боец не занимается пассажирами, он осматривает территорию на предмет опасных объектов, ну а потом – на предмет подозрительных типов на дальних дистанциях. Бегали, а не ходили мы потому, что нас накачивали психологически, как боксёров перед боем, потому, что наши старшие смены наблюдали за нами с крыш домов и из других тайных мест. Если ты немного устал и стал пропускать пассажиров, не фильтруя их, если сильно задержался на перерыве или допустил другую оплошность, то тебя в скором времени вызывали на разговор с начальством, где ругали, вносили предупреждение в личное дело, снимали деньги с зряплаты, могли отстранить на неделю или две, что болезненно при почасовой оплате труда. В общем, стимулировали нас только кнутом, а пряником была зарплата, на которую можно было очень неплохо жить. Тех, кто часто лажал, увольняли без особых сантиментов. Я например, реально боялся и работал на совесть, не жалея себя.

Физически работа была очень тяжела, поскольку большинство передвижений осуществлялись бегом. Перерыв был 30 минут на обед и еще один на 5 минут на кофе – за все 10 минут. Свое место можно было покинуть только с разрешения, даже в туалет. За опоздание в 3 минуты с перерыва делали выговор, а за 5 минут и более могли наказать на деньги. Нервное напряжение – это отдельная тема. Все 9 часов нужно было работать с людьми. Подозревать всех и каждого. Российскому читателю трудно себе это представить, но среди нас не было никого, кто не столкнулся с террором каким-либо образом, кто не потерял в терракте родственника, друга или приятеля, кто не слышал бы звук взрыва своими ушами хотя бы издалека, кто не стоял бы в пробке пока перед тобой расчищают дорогу от ошмётков тел и остатков автобуса, кто не видел бы последствий взрывов.

Способов познакомиться вблизи с этой страшной реальностью великое множество. Про себя скажу – моя сестра пряталась от террориста с автоматом, а бывшая девушка была в автобусе, который взорвался. Другая бывшая девушка задержала сообщника смертника, который взорвался в автобусе. Таким образом, мы все осознавали, кто лучше, кто хуже, куда мы попали и что делаем. И что должны будем сделать, если не повезет. Автобусы продолжали взрываться, хоть и в других городах. В мою смену в Иерусалиме произошёл взрыв на автобусной остановке. Погибли два полицейских, что пытались проверить смертницу. Один из наших парней стоял напротив, на другой стороне улицы. Ему действительно понадобились после того дня услуги психиатра, оплачиваемого фирмой.

Впервые я прочувствовал на своей шкуре такой силы стресс, как он есть, в тот момент, когда по связи передали описание автобуса и подозреваемого, а так же направление движения. И вот когда я понял, что ближайший по направлению движения это я, и автобус будет на моей остановке через две минуты, тогда огромная доза адреналина доставила мне незабываемые ощущения. С восприятием творилось что-то невообразимое, пульс был за двести. Особенность в том, что ты не реагируешь на событие после того, как оно случилось, как это бывает на адреналине, а сначала получаешь адреналиновую бомбу, потом идёт мучительное ожидание, а потом нужно суметь действовать трезво и разумно, но быстро и четко. В тот раз, подозреваемый просто оказался обычным ненормальным, а во второй и сорок второй раз – ощущения совсем уже не те.

Читатель, возможно, спросит, что я могу сделать вообще? Кое-что могу, но рассказывать обо всем нельзя. Лучший вариант – выловить тех, кто терракт готовит, собирает информацию. Иногда арестовать их не за что, но в том месте или районе смертник уже точно не появится. Тут нужна просто отличная внимательность, память на лица и чутье. И такие вещи нам удавались не раз. Когда ШАБАК ловит террористов и организаторов, то их очень хорошо расспрашивают, как готовились, почему решили взрывать тут а не там, почему отменили или перенесли. И, как оказывалось, не раз и даже не десять раз терракты пресекались тогда, когда планировщик сталкивался с бдительными моими коллегами, когда его, спокойного и без пояса шахида, за время разведки останавливали для проверки два-три раза.

Поймали наши бойцы как то двух мужиков, что снимали нашу работу на видео. Я поймал по наводке граждан девушку, что зарисовывала нашу диспозицию на улице.

Что еще мы могли сделать, так это заметить смертника до того, как он подойдет на остановку и или обратить в бегство или заставить взорваться на открытом месте. Еще там, где мы работали, можно было ходить по улице, не боясь, что взорвется урна или коробка или забытая сумка. Ну и кое-что, хоть и немного, могли сделать тогда, когда смертник уже в автобусе. Но об этих методах я писать не буду, нельзя.

Из всего, что я могу написать о наших методах, расскажу только о тех, которые на себе прочувствовали все жители и гости столицы в те годы, и что не является секретом.

На работе мы находились в узнаваемой форме, с оружием и с удостоверением в кармане, выданным полицией. Но полицейскими мы не являлись, госслужащими так же нет, на полицию и военных внешне тоже не похожи. У граждан при первой встрече с нами возникал когнитивный диссонанс. Вели мы себя как полицейские и даже наглее, но мы - не они. Как реагировать на наши обращения – не понятно. То есть понятно, если ты воспитанный и спокойный человек, но таких, как мы знаем, в любой стране вряд ли будет большинство. Не понятно так же гражданам, что у нас за полномочия, и на что мы способны и готовы. Через эти непонятки с гражданами часто случались конфузы, а то и совсем что-то нехорошее.

Дело в том, что, направив нас на улицы города ловить смертников, полиция и ШАБАК нам дали полномочия, хоть и в узкой области, которых не было даже у полицейских. А конкретнее: нам дали право применять силу при возникновении подозрения, без какого либо предупреждения. Поясню. К остановке подходит человек, и я замечаю его, допустим, на расстоянии в 3 метра. Человек тот вызывает у меня очень серьёзные опасения и подозрение в том, что это смертник. Если подозрения очень сильные, я сразу, с подскока и без лишних действий, вырублю его боковым в челюсть или другим заученным способом. Если подозрения чуть слабее, я зайду к нему спереди, посмотрю в глаза и обращусь к нему. В данный момент здоровье и достоинство того человека будут зависеть от его реакции. Неправильная реакция приведёт к тому же исходу – он будет мной атакован. На проверку уйдет не более 10 секунд, а потом он или идёт дальше, не поняв, что ему угрожало, или будет приходить в себя на земле, корчась от боли.

И да, мне приходилось так поступать. Делал это редко, и всегда из-за непроходимой тупизны граждан. Неуравновешенный читатель уже, наверное, забрызгал слюной экран от возмущения, но я бы порекомендовал выпить валерианы и продолжать читать дальше. Очень унизительные для граждан применения силы и полномочий случались достаточно редко, потому, что каждый сам разрабатывал для себя множество приемов и трюков, позволявших не доводить дело до членовредительства. А на совещаниях два раза в месяц мы делились опытом, разыгрывали сценки и ситуации, совершенствовали навыки. Например, можно по-панибратски похлопать человека по спине, проведя рукой до пояса, и так невзначай проверить, если ли на нем пояс смертника или оружие. Будет возмущение из-за такого панибратства, но предъявить нападение уже невозможно. Иногда достаточно внезапно из расслабленной позы резко перейти в напряжённую одностороннюю боевую стойку в процессе проверки, когда одна рука отходит к оружию, но не ложится на него, а другая готова или выполнить захват или ударить. Такой внезапный переход из состояния в состояние на многих граждан действовал как холодный душ на уровне подсознания, чуть ли не доводил до мокрых штанов особо впечатлительных.

Язык тела, внешний вид, голос – это было то, что нам позволяло ходить по грани. За несколько лет существования СООТ гражданам было сломано несколько костей, выбиты зубы, нанесены ушибы, но никто не стал инвалидом и никто не был убит. А это при том, что нас учили убивать, ведь мы не воров должны были ловить. Я считаю, что несчастья не случилось благодаря высокому уровню подготовки, суровому отбору лучших, постоянным тренировкам и инструктажу. Нужно было научиться мгновенно добиваться от абсолютно любого гражданина на улице, со всеми их заскоками и особенностями, реакции и сотрудничества. Иначе бы пришлось ронять мордой об асфальт каждого третьего, а потом проводить весь день в полиции, давая показания. На работе бы такого держать долго не стали. Задача эта непроста. Секреты эти все не передать на словах, и учились мы, подражая более опытным товарищам. Например, человек, подходя к остановке, скорее всего, заметит и рассмотрит тебя раньше, чем ты его, если это нагруженный участок. И от того, что он увидит, зависит, как он себя поведет с тобой. Если ты работаешь, то за 30 секунд, что он приближается, ты уже отработал 3-5 человек, они с тобой сотрудничали и отвечали на вопросы. Новый человек, это видел, подходя, видел адекватную реакцию других пассажиров, и значит, поведет себя так, как они, будет сотрудничать. Если ты не работаешь от лени или усталости, но вдруг решишь проверить вновь подошедшего, то его реакция с большей долей вероятности окажется неадекватной, он видит ситуацию, замечает разницу, и может испугаться, может решить, что ты наметил его в жертву. А иная неадекватная реакция может стоить ему здоровья, а тебе – рабочего места или чего похуже.

Если ты весишь 70 кг, а к остановке подходит 100-килограммовый араб-грузчик с сумкой, то если ты непрофессионал, то у тебя может образоваться та еще проблема. Доводить дело до физического досмотра – это непрофессионализм. Если ты владеешь своим телом, мимикой, если в нужном психическом состоянии, если твое тело и взгляд излучают сдерживаемую агрессию, готовую вырваться наружу, но лишь в нужный момент – то никто в своем уме, даже этот араб, не станет испытывать тебя и играть с тобой в игры. Ходить в рукопашную не придется, кроме встреч с полными отморозками. Гражданин, как правило, считает, что ты тут для декорации, он понятия не имеет о твоих полномочиях, а они у тебя такие, какие он и представить себе не может. Гражданам плевать на тебя, но им нужно дать понять, что они ошибаются, сделать это за секунды и тысячи раз за день. Рецепт найден нами – нужно работать с полной отдачей, в нужном настрое и владеть языком тела. С первой секунды, как человек тебя замечает, он видит, что ты всерьёз работаешь, потом он встречается с тобой глазами и понимает, что с тобой надо быть осторожным, сотрудничать и не выделываться, а иначе будет больно и обидно. Террорист в эту секунду поймет, что его путь закончился, и с этого места он не уйдет.

Если кратко – мы работали, и достаточно эффективно. Были плохие дни, когда не удавалось войти в ритм и в настрой, когда у меня было до 5-6 случаев применения силы в день. Были дни, когда с 6 утра и до 11 вечера не было ни у кого на участке ни одного инцидента.

Как читатель сможет догадаться, евреи никогда не взрывались ни в автобусах ни в ресторанах, и расстрелов граждан на улице тоже не устраивали. Казалось бы, работа наша должна быть проста и незатейлива, но это не так. Часто еврея от араба можно отличить внешне, но еще проще ошибиться. Многие евреи выглядят чистокровными бедуинами, а некоторые арабы выглядят настоящими европейцами. К тому же, в Израиле совершали теракты даже японцы. В добавок в эпоху толерастии, борьбы за права человеков, геев и арабов, бегать по улицам, отлавливать арабов и устраивать им шмон - невозможно. Особенно усложняет работу то, что некоторые, угнетаемые оккупационным режимом арабы, легально носят оружие. Казалось бы, видишь араба с пистолетом под свитером – мочи его! А не все так просто! Вполне может оказаться, что это работник муниципалитета арабской национальности, инспектор, выписывающий штрафы за неправильную стоянку проклятым сионистам и так мстящий режиму, подрывая благосостояние евреев. Так что пистолет у него, может быть, выданный государством. А есть еще друзы, которые те же арабы, но верят ли в Мухаммада – не понятно. Так они вообще служат в армии и ходят с оружием в увольнение. Как так можно работать – ни какого порядка!

Но хуже всего - идиотичные граждане титульной нации. Иду я мимо остановки, где весь контингент – только ортодоксальные евреи. Прохожу мимо двух пареньков во всем черном, с пейсами, все как по списку. И слышу, что они между собой талдычат на арабском. Я не дал когнитивному диссонансу порвать мой шаблон, учили нас крепко. С разворота хватаю за горло того, кто ближе и начинаю крутить его в бараний рог руками, а ногой ставлю подножку. И тут второй начинает верещать на чистейшем иврите: "Не надо, мы хотели пошутить!". Ну что ж, шутка удалась, я выслушал извинения, и мы разошлись смеяться.

Я продержался на этой работе 15 месяцев. Заработал за этот период в сумме около 30 тысяч долларов (благодаря переработкам). Для квалифицированного инженера или врача – это не большие деньги, но для молодого парня без образования – очень неплохо. К сожалению, умно распорядиться заработанным я не смог, и уже через полгода после увольнения сидел без копейки, перебиваясь от зряплаты до зряплаты. Следующим моим местом работы стала служба охраны министров. Про это я писать не буду, вдруг наши спецслужбы на меня обидятся. Ушёл я по нескольким причинам. Во-первых, я очень вымотался работать в таком темпе и в таких условиях, хотя у нас нашлись уникумы, отработавшие по 4-5 лет. 15 месяцев на улице, есть в забегаловках, дисциплина как в армии – мне хватило. Во-вторых я был недоволен тем, что возможности продвижения проходили мимо меня. Можно было стать главой команды, то есть главой участка. Таких мест было 9. Пятеро из начальников участков жили в одном районе и хорошо знали друг друга раньше. Для того, чтобы продвинуться, нужно было получить рекомендацию от начальника, потом они должны были тебя подготовить к собеседованию и экзаменам перед руководством СООТ. Меня вначале обнадёжили обещанием, что я хорошо работаю, и за мной будут приглядывать, и если я продолжу хорошо работать, то меня рекомендуют. Так меня кормили обещаниями, но продвигали других. Я заметил, что те, кто с начальством дружили, ездили вместе на работу и с работы, выходили развлекаться вместе, получали продвижение. Со временем я понял, что меня не выдвинут, потому, что я ни с кем не дружил из коллег кроме 4-5 человек, в основном русскоязычных. Мне было не интересно подлизываться к начальству, а, следовательно, им даже в голову не могло прийти, что я стану работать вместе с ними в одной команде. В-третьих, начались конфликты на основе первых двух пунктов. Один раз я пришёл на смену, не зарядив рабочий мобильный. Когда я сообщил об этом начальнику, он отправил меня домой. От такой несправедливости я даже дар речи потерял. Раньше в таких случаях подвозили заряженную батарейку на машине. С этого случая я начал хамить и спорить с начальством, за что меня наказали. Отработав свою смену, я вставил в ухо серьгу (уже давно не ношу, но тогда – считал, что это мне идёт) и поехал домой на автобусе. С серьгой в ухе меня заметил начальник команды и оштрафовал на три дневные зарплаты. Ибо как бы, работу я закончил, но был еще в форме, а в форме ничего такого нельзя. Оштрафовать так же могли, если кто-то ехал после работы, сидя в салоне. Нельзя было, чтобы граждане нас видели в форме и неработающими. В общем, получив штраф, я сразу уволился. До сих пор хочу встретить своих бывших начальников и поговорить за жизнь, не забуду, не прощу!

Вот такие нравы были, так нас заставляли пахать, как мы не пахали даже в армии на срочной службе.

В общем, богатым я не стал, но кое-что все же осталось у меня с тех пор, что не хуже денег в матрасе. Эта работа меня изменила очень сильно. Появилась та самая внутренняя уверенность в себе, что отличает опытного мужчину от юноши, избавился от робости и застенчивости, научился бить и держать удар, действовать через страх и через "нехочу", научился думать о последствиях своих действий, контролировать эмоции, работать с людьми. Многие мне стали говорить после, что я стал очень суровым. Научился огрызаться на попытки наехать на меня, продавить под себя. Если в армии я познал границы возможного в плане физической выносливости, то эта работа была школой духа, вроде своеобразного Шаолиня. Ну и еще, позже я прошёл еще два курса боевой подготовки, но так хорошо стрелять из пистолета не учили нигде больше.

За время работы меня задерживала полиция трижды после применения силы к подозрительным гражданам. Это когда оскорблённые граждане жаловались на меня. В одном из этих случаев на меня завели уголовное дело. Случилось это так: на остановке стоял, немного в отдалении от остальных пассажиров, мужчина в объёмной куртке, руки в карманах. Подойдя к нему, я представился, задал вопрос. Человек никак не отреагировал. Я представился снова и задал вопрос, который мне был нужен для получения защиты перед уголовным преследованием: "Носите ли Вы на себе незаконное оружие?". Когда вместо ответа человек попытался отвернуться от меня, я передвинулся к нему во фронт, двумя ударами кулака в челюсть и в солнечное сплетение отправил его в нокаут. Мужчина рухнул на землю, а я, прижав его голову коленом к асфальту, выполнил на нём обыск. В этот момент я обнаружил, что на нем ничего нет. Только сейчас гражданин вымолвил своё первое слово. Я перед ним извинился, и продолжил работать. Доложил о происшествии куда надо. Гражданин же орал благим матом. Выяснилось, что на остановке он был с целью скомпрометировать охранников, и поведение его было умышленным. Посыпались угрозы, что я буду всю жизнь работать, выплачивая ему компенсации. Поддержки у граждан, наблюдавших все события, гражданин не получил. Через 20 минут подъехала машина полиции, и меня хотели арестовать на рабочем месте. Но мы договорились, что я сяду в машину в укромной подворотне, не на глазах у публики. Один солдат порывался поехать дать показания в мою пользу. В полицейском участке у меня хотели забрать пистолет, но я не отдал. Примерно час меня допрашивали, потом отпустили под залог. Мне оставалось еще 2 часа до конца смены, которые я доработал как обычно. Через полгода мне сообщили, что дело против меня закрыто.

В данный момент СООТ закрыли. Отдельные службы существуют для железной дороги и для Иерусалимского трамвая, но последняя работает по другим стандартам, насколько я мог видеть.

Вот здесь можно посмотреть видео-интервью с руководителем СООТ в Иерусалиме, незадолго до закрытия службы, на английском языке, посмотреть, как выглядели наши ребята.