...1943 год. Утром 1 сентября в Тимское районное отделение Управления НКГБ СССР по Курской области пришел необычный посетитель – 15-летний подросток Коля Гучков с немецким парашютом в руках. Изумленным оперативникам мальчик заявил, что минувшей ночью он и еще девять человек были сброшены с вражеского самолета для совершения диверсии на железной дороге…

Приземлившись недалеко от сельского совета Тимского района Курской области, Коля Гучков переночевал в поле и утром пошел сдаваться в НКВД. В этот же день в Обоянское районное отделение УНКГБ был доставлен еще один парашютист — четырнадцатилетний Коля Рябов, который пришел в воинскую часть, что стояла недалеко от города Обоянь. А 6 сентября 1943 года в Управление НКГБ СССР по Курской области, в город Курск пришел третий диверсант Геннадий Соколов…

Начальнику 2 управления НКГБ СССР комиссару госбезопасности 3 ранга товарищу Федотову. Город Москва:

«6 сентября 1943 года в Управление НКГБ по Курской области с повинной явился Соколов Геннадий Семенович, 1929 года рождения. Уроженец местечка Красное, колхоз «Красный Октябрь» Красненского района Смоленской области. Проживал в совхозе «Миловидово» в 2-х километрах от города Смоленска. Задержанный Соколов показал, что он был выброшен в числе 2-ой группы парашютистов-диверсантов в ночь с 31 августа на 1-е сентября 1943 года.

После выброски с самолета приземлился примерно в 30-ти километрах от города Воронеж. Точного места приземления Соколов не знает… После приземления переночевал в поле. Утром зарыл парашют, и невдалеке от него два куска тола в виде угля, а с одним куском тола направился в город, имея цель прийти с повинной в органы НКВД, но по пути следования передумал, боясь ответственности. По пути следования объяснял местным жителям, что он беженец.

Дойдя до города Воронеж, третий кусок тола зарыл в разбитом доме около рынка. После чего решил поехать в Курск, имея цель встретиться с другими выброшенными парашютистами-диверсантами, но, не встретив никого, явился в УНКГБ СССР по Курской области с повинной. При обыске предъявил пароль, в величину зерна на бумаге светло-желтого цвета, размером 7 на 8 миллиметров с печатным текстом на немецком языке: «особое задание».

Начальник Управления НКГБ по Курской области подполковник госбезопасности Аленуев».



Итак, все подростки-диверсанты, которые пришли в районные отделения УНКГБ, отделы военной контрразведки «СМЕРШ» не скрывали поставленной им задачи: вывести из строя поезда, или заводы. Тол, замаскированный под уголь, они должны были подбросить в общую кучу, где набирали топливо для паровозов, а также заводов. После выполнения задания от детей требовалось перейти линию фронта и, предъявив пароль первому немецкому солдату или офицеру, попросить их доставить в штаб немецкой армии…

Абверу и СД нужно было затратить несколько лет, а также огромные средства, чтобы из «истинного арийца» сделать диверсанта, которого сразу же не рассекретили бы на территории противника, и чтобы местные жители при встрече ничего не заподозрили. Легче всего их было набрать из военнопленных и детдомовцев, и после небольшого срока обучения отправить выполнять задание…

История Николая Гучкова, с которой мы начали своё повествование, в некотором смысле типична. На допросе Коля рассказывал, что его семья бедствовала, и мать была вынуждена отправить парнишку в детдом в соседний городок Духовщину. А в конце августа 1941 года город был оккупирован немцами. Детдомовцев эвакуировать не успели… Воспитатели рекомендовали детям, если есть родители или знакомые, — идти к ним. У мальчика семья была в эвакуации, поэтому после долгих скитаний он вернулся в детдом. Здесь он встретил еще пятнадцать ребят. В помещении детдома расположились немецкие солдаты.

Ребята каждый день ходили по городу и ближайшим деревням, где просили хлеба, а вечером возвращались на ночлег. Спустя пять дней немцы собрали оставшихся восемь подростков и отправили в другой детдом в местечко Волково. Здесь подростки работали по хозяйственной части: пилили дрова, убирали навоз, ездили в лес за дровами. За свою работу они получали ежедневно по 300 граммов хлеба, а иногда и горячий привар без жиров. Директор детского дома и воспитатели обращались с мальчишками грубо, зачастую доходило до рукоприкладства.

Еще задолго до описываемых событий сотрудники абвера пришли к мысли об использовании подростков и детей на оккупированной территории для агентурной и диверсионной работы. Это было вызвано рядом объективных причин. Дети и подростки менее всего привлекали внимание советских органов контрразведки, патрули. А любой советский военнослужащий не только проникался состраданием к малолетнему человеку, но и отдавал последнее, чтобы подкормить исхудавшего, оголодавшего ребенка.




Сложный нравственный вопрос: насколько оправданно участие детей в войне… Ведь у них итак было украдено детство. И дело даже не в том, что им приходилось работать наравне со взрослыми. Эти дети пережили смерть близких, голод, холод, страх. Страх одиночества, страх смерти. Им пришлось бросить школу и идти работать, чтобы как-то прокормиться. Так как все мужчины ушли на фронт, они вместе с женщинами работали в колхозах, на фабриках и заводах.

Из-за нехватки рабочей силы, дети начинали трудиться с 12 лет, и даже раньше. Совсем недетские обязанности легли на их хрупкие плечи. Тяжелый физический труд, бесконечные страдания несомненно подорвали психику детей того времени. Маленьким, беззащитным им приходилось бороться не только за свою жизнь, но и за жизнь своих сестер и братьев. Дети постарше пытались поставить на ноги младших, вести домашнее хозяйство, пока их мать добывала хлеб.

О детских подвигах на войне мы знаем довольно много. Эффективность применения «возрастного» фактора в военных действиях, а точнее — в разведывательно-диверсионной работе осознали еще в Древнем Риме. Дети и женщины, будучи невоенными категориями, не вызывали у сопредельной стороны особого подозрения. А потому могли относительно свободно перемещаться по территории противника, что, собственно, и было нужно.

К тому же, как уже говорилось, дети малоприметны, по тылам их бродит много — осиротевших и неприкаянных, они вне подозрений. И, что немаловажно, психология подростка такова, что его тянет к путешествиям, приключениям, к подражанию военным, а это значит — иметь оружие, испытать опасность… И еще такие особенности как внимание, умение действовать нестандартно (ведь в отличие от взрослых, психика ребенка не засорена стереотипами) и, чего греха таить, заниженный порог опасности, меньше, чем у взрослых, развитое чувство самосохранения.




… Как показывает опыт, завербовать взрослого человека — чаще всего сложнее, чем ребенка. Дети, как никто другой, оказываются в уязвимом положении перед лицом вербовки на военную службу и вовлечения в военные действия, поскольку они невинны и впечатлительны. С помощью запугивания детей часто принуждают к послушанию, и они вынуждены постоянно бояться за свою жизнь и благополучие. Они быстро осознают, что полное послушание является единственным средством для выживания.

Пожалуй, первой информацией о том, что абвер начал использовать в разведцелях детей и подростков, было специальное сообщение управления НКВД по Смоленской области в особый отдел Западного фронта о детях-диверсантах от 4-го сентября 1941 года. В этом специальном сообщении говорилось о том, что немецкая разведка в целях получения информации о дислокации советских частей, подразделений, штабов в прифронтовой полосе засылает на советскую территорию подростков для проведения разведывательной работы

Соответственно перед нашей контрразведкой была поставлена задача — выявление этих завербованных подростков, выяснение к какому разведцентру принадлежал ребенок, где находится этот разведцентр, сфера его ответственности т.е. куда, в какие районы засылают детей-шпионов и с какими заданиями.

Ориентировка Управления особых отделов НКВД СССР № 43079 от 30 августа 1941 года «О переброске через линию фронта агентуры немецкой разведки для проведения шпионской и диверсионной работы в тылу Красной Армии:

«16 июля сего года Особым отделом НКВД 15-го стрелкового корпуса (Юго-Западный фронт) был задержан 14-летний Капчинский Тадеуш, который показал, что его послал на нашу сторону для шпионской работы офицер германской армии. Капчинскому было дано задание пробраться в расположение частей 15-го стрелкового корпуса и установить их численность и вооружение.

5 августа сего года в районе скопления наших войск во время выбрасывания ракет были задержаны 12-летний Дорощев Петр и 15-летний Авдеев Роман, которые на допросе показали, что ракеты им дали немцы, показали, как их пускать, предварительно угостили вином и сладостями, а затем указали место перехода на территорию расположения Красной Армии. Дорошев и Авдреев заявили, что немцы обещали им по возвращении дать деньги, угостить сладостями, вином и катать на машине, а если они не выполнят их поручения, то арестуют их родителей.

7 августа сего года в районе расположения наших войск возле Ярцево были задержаны два подростка 13-летнего возраста, уроженцы Ярцева, в момент выбрасывания ими 5 ракет. При опросе задержанных было установлено, что оба они умственно недоразвиты. Сообщается для ориентировки в работе».

Заместитель начальника Управления особых отделов НКВД СССР комиссар госбезопасности 3 ранга Мильштейн.

Подавляющее число шпионов и диверсантов не представляло большой опасности для частей и соединений Красной армии для решающих сражений, для судеб войны в целом. Дети приходили с повинной, как только попадали на советскую территорию. И таких было достаточное количество.

Из отчетов начальника Смоленского управления НКВД за июль 1943 года:

«Шестнадцатилетний Алеша Розанов из Оленинского района Калининской области стал диверсантом по воле обстоятельств. Насильно угнанный в немецкий тыл, вчерашний школьник был зачислен в Серебрянскую разведшколу под Смоленском. В ней 150 юношей и девушек в возрасте от 13 до 16 лет готовились к проведению диверсий на железных дорогах.

Обучение длилось полтора месяца и включало в себя теорию и практику подрывного дела, прыжки с парашютом, чтение карт. Ночью 10 июня 1943 года Цветков в составе диверсионной группы десантировался в районе деревни Шиздерево Бельского района. В течение десяти дней группа в условленном месте ожидала связного – старика в чёрном костюме и коричневом жилете. Этот человек, знавший их пароль – «клин», должен был снабдить агентов взрывчаткой и продуктами питания. Но так как встреча не состоялась, они решили разойтись в разных направлениях.

В поисках работы Цветков объявился в посёлке Холм-Жирковский, выдавая себя за сироту. Там он и был задержан органами НКВД. На предварительном следствии несостоявшийся диверсант сообщил, что из Серебрянской школы в наш тыл будут заброшены ещё 15 девушек-разведчиц. Всех задержанных оперативники передавали в отделы контрразведки СМЕРШ, где и велось дальнейшее расследование»...

Но еще задолго до этого немцы стали активно использовать детей и подростков в разведывательных целях. Достаточно сказать, что при «Абверштелле», расположенной на Украине, в частности в городе Житомире, который был взят немцами 9 июля 1941 года, уже находилось три агента-подростка, которые неоднократно забрасывались за линию фронта и выполняли разведзадание абвера. С

ледует сказать, что к 1942-му году эти дети-шпионы совершили более ста ходок за линию фронта! И, возвращаясь, сообщали сотрудникам абвера необходимые данные, которые интересовали немецкую разведку.




Из протокола дополнительного допроса задержанного Николая Гучкова (1943 год, 3 сентября, город Курск):

«Примерно в июле 1943 года к нам в детдом прибыли из бывшего МТС, расположенного в полукилометре от нас, немецкий унтер-офицер и старший лейтенант красной Армии, находившийся в плену у немцев. Собрали нас всех детдомовцев и начали отбирать, которые повзрослее и старших возрастов. Набрали человек 12-13.

После отбора объявили, что мы будем работать на МТС. Прибыв туда, занялись работой: пололи картофель и другие огородные культуры. В данной МТС располагались немцы, а так же военнопленные, которые работали так же, как и мы. Не помню число и месяц, когда нас собрали 30 подростков, и унтер-офицер объявил, что все мы поедем в Германию на экскурсию, будем смотреть, как живут германские крестьяне, обследовать горы.

Нас, 30 подростков, в городе Кассель поместили в дом, где обучается специально гитлеровская молодежь. Там мы прожили дня четыре, после чего нас отвезли километров на сорок за город, в отдельный двухэтажный дом на берегу озера. Мы, вместе с военнопленными, двумя братьями Бойко и Табалиным, разместились на первом этаже. На втором жили немецкий солдат, унтер-офицер и военнопленный Фролов».

Как оказалось, на этом «экскурсия» для 30 подростков из Смоленского детского дома и закончилась. После двух дней пребывания на новом месте унтер-офицер объявил распорядок дня, но не сообщил, с какой целью привезли парней.

Распорядок выглядел следующим образом. Подъем в семь утра, полчаса отводилось на туалет и зарядку. С 7 часов 30 минут и до 8 часов — завтрак. Потом четыре часа занятий. С 13 до 14 часов 15 минут — обед. Вечерние занятия продолжались до половины десятого вечера, с ужином в 18 часов, а в выходной ужин переносился на час позже. В 21.30 — отбой.

Сложилась целостная система обучения подростков-диверсантов и подростков-шпионов. Разведывательные школы и курсы существовали и в Белоруссии — в Орше и Бобруйске. Они существовали на территории Украины в Донецкой области, в городе Словянске и в поселке Райгородок. В Харьковской обдасти, в поселке Протопопово. На территории России разведшколы и разведкурсы существовали в Смоленске, в Мценске, Белгороде.

В 42-м году после победы советских войск под Москвой руководство «Абвера» приняло решение о передислокации части разведшкол на территорию Германии. Именно так появилась разведшкола для обучения советских детей и подростков в Гемфурте и в Альдеке, недалеко от Касселя. Более известной была школа в Гемфурте.
Развешколы и разведкурсы готовили из детей и подростков настоящих профессиоальных разведчиков и диверсантов.

Давали азы оперативной работы, обучали детей обращению со взрывчатыми веществами, маскировке, владению военными топографическими картами. Дети умели определять местонахождение штабов Красной армии, понимали, как можно повредить средства проводной связи… Фактически дети обучались всему, чему обучались и взрослые шпионы и диверсанты.




Из протокола дополнительного допроса задержанного Николая Гучкова (1943 год, 3 сентября, город Курск):

«Прозанимавшись в этой школе некоторое время, немецкий унтер-офицер нам всем объявил, что мы готовимся для переброски в тыл к русским для выполнения задания в пользу немцев, и при этом заявил, что задача будет легкая и бояться нечего. В школе нам преподавали топографию, где изучали по карте Смоленской области расположение лесов, болот, озер, рек, выруб, поля, деревни, города, фронт и другие обозначения на карте топографическими знаками. Так же изучали компас и хождение по азимуту практически на местности.

Была и строевая подготовка. В тактическую подготовку входило изучение обороны, изучение группы на группу в наступательных действиях, разведка местности, полей, лесов. Одни прятались, другие их искали. Подрывное дело мы практически не изучали. Нам только сообщили, что имеется тол в форме угля, в середину которого заделан капсюль- запал. В обращении он не опасен, взрывается в огне. Но тол нам не показывали».

Также подростков один раз вывезли за город Кассель, где все сделали по одному прыжку с парашютом из транспортного самолета. Во время этого десантирования один из подростков получил травму головы и был госпитализирован немцами. Больше он в специальную школу не вернулся…

Чаще всего в задачу подростка-шпиона входило определение дислокации советских частей и соединений на определенном участке фронта, выяснение фамилий командного состава, места расположения и количество огневых позиций. В случае задержания ребенка, сотрудники абвера обязывали его рассказывать определенную легенду… Как правило, это была незамысловатая история о том, как немцы расстреляли отца-коммуниста и вместе с ним мать.

Подросток, чтобы отомстить оккупантам, перешел линию фронта и пожелал быть воспитанником одной из воинских частей. Такая легенда создавалась для так называемых «шпионов на вырост». т.е. тех, кого «Абвер» планировал для долгой и активной работы против Советского Союза. Эти дети проходили более длительную и тщательную подготовку.

… Обучение под городом Кассель, куда привезли Колю Гучкова и его сверстников, продолжалось 25 дней. Ежедневно подростки получали 300 граммов хлеба, как и остальное население Германии. На завтрак им давали несладкий кофе и 10-15 граммов масла без хлеба, в обед — суп без второго блюда. Ужин повторял завтрак. Правда, иногда в рацион попадало еще и повидло. Практически каждый день будущих «диверсантов» избивал немецкий солдат Герман, а также советские военнопленные: братья Бойко, Иван Табалин и старлей Фролов…

Если в гемфуртскую школу воспитанники поступали, как уже говорилось, из детских домов, то в Альдек ребята попадали уже совершенно иным путем. Чаще всего это были те подростки, которых немецкое командование мобилизовало в т.н. Русскую освободительную армию (РОА или, как ее еще называют, Власовскую). Их сгоняли на призывной пункт, там им предписывалось прохождение военной подготовки в лагере, который находился в немецком городе Альдек. В Альдеке вместо лагеря ребята оказывались в развешколе, где им объясняли, что отныне они не будут служить в РОА… Теперь их задача — обучаться разведывательной и диверсионной работе на территории Советского Союза…

На шпионскую и диверсионную стезю дети попадали еще одним путем — из концентрационных лагерей, где многие дети находились либо с матерями, либо в отдельных блоках. Достаточно вспомнить фильм «Щит и меч», ту возрастную категорию детей, с которыми работали нацисты. Правда, в фильме показаны гестаповцы. Они тоже работали по линии привлечения детей к разведывательным целям, но абвер подходил к этим задачам более системно и изощренно, причем на начальном этапе пребывания в концлагере, когда эти запуганные, истощенные существа еще не успели адаптироваться к существованию за колючей проволокой под непрерывный лай овчарок…

Пережив ужасы концентрационного лагеря, дети соглашались на подобное «сотрудничество»… Особый цинизм заключался еще и в том, что бывший малолетний узник концентрационного лагеря уже имел очень убедительную легенду: дескать, бежал из лагеря и вот подтверждение — татуированный номер на худенькой руке!.. Конечно же — такой ребенок способен вызвать огромное сочувствие у любого советского контрразведчика!

… Обучение для Коли Гучкова закончилось 24 августа 1943 года. На третий день ночью подростки прибыли на аэродром, где старший лейтенант РККА показал им тол, замаскированный под уголь.

Вечером следующего дня, была сформирована первая группа из десяти мальчишек, которую прямо в казарме снарядили, пароли и парашюты выдавали у самолета перед самым началом погрузки. Первую группу сбрасывали в районе городов Калинин, Ржев и Сычевка. Остальных диверсантов разделили еще на две группы по десять человек. 31 августа 1943 года каждому диверсанту выдали сумку с толом и продуктами питания, как и в первый раз надели на них парашюты около самолета. Эти группы сбрасывались в Курской и Воронежской областях.

Интервал между выброской каждого из парашютистов составлял 20-30 минут. По замыслу немецкого командования они должны были приземляться в 15-20 километрах от железнодорожных станций. Дальше оставалось только дойти до контрольного пункта и подкинуть в уголь взрывчатку. Однако задумкам Вермахта и немецкой разведки не суждено было сбыться. К 12 сентября 1943 года в тылах красной Армии были задержаны 27 подростков-диверсантов, обучавшихся в разведшколе «Авбвера» в Касселе. Все они добровольно сдались в органы контрразведки…

Не может не волновать вопрос: как складывались дальнейшие судьбы маленьких шпионов и диверсантов? Реакция наших спецслужб на их действия была беспрецедентно мягкой. Для тех, кто не взрывал и не убивал, особое совещание при НКВД СССР постановило: «Зачесть в наказание срок предварительного заключения и из-под стражи освободить». Часть подростков была отправлена в детские ИТЛ до совершеннолетия. И лишь единицы, те, кто действительно взрывал и убивал, получили сроки от 10 до 25 лет.



И еще один немаловажный вопрос: как же обстояло дело у нас? Ведь всем известны пионеры-герои времен Великой Отечественной войны, множество книг и фильмов, посвященных подвигам детей… Согласно архивным документам, можно утверждать с категоричностью императива: никаких подростковых диверсионных школ советская сторона не создавала. И наши дети находили место на войне только по собственной инициативе и в виде исключения…

Не секрет, что многие, не достигшие совершеннолетия, подростки рвались на фронт, осаждали военкоматы с заявлениями, подделывали даты рождения… В 43-44 годах уже когда война повернула на Запад, сотрудники советских спецслужб изучали подобные заявления. К тому моменту многие ребята, которые их писали, эвакуировались вместе с родителями из европейской части вглубь территории Советского Союза.

В силу того, что они хорошо знали местность, на которой предстояло разворачиваться боевым действиям, их могли из эвакуации, скажем, из Алтая, отозвать в Москву. На базе ОМСБОНа Лосиноостровской, и в том месте, где сейчас находится в Мытищах спортивное стрельбище «Динамо», подготовить в течение 2-3 месяцев, и уже вместе с группой взрослых товарищей направить за линию фронта в хорошо знакомую местность. Там, за линией фронта советские Гавроши совершили бесчисленное количество подвигов. За боевые заслуги тысячи детей, пионеров и комсомольцев были награждены орденами и медалями. Однако напомним, все это происходило исключительно добровольно.

Если боевое крещение в родном районе было удачным, то было немало случаев, когда вторая-третья заброска была уже в Чехословакию, в Польшу, даже в Германию. Считалось, что вся совокупность боевых качеств подростка плюс личный боевой опыт делали его, что называется, универсальным солдатом по меркам той, конечно страшной, конечно кровавой, но безусловно великой эпохи и Великой войны.

В 1943-м году, когда до победы оставалось еще два кровопролитных года, в стране была создана сеть суворовских и нахимовских училищ, в которые отбирались в первую очередь дети павших на фронте. Исследователям это известно, но широкая публика вряд ли знает, что в системе Суворовских училищ тогда же были созданы Суворовские училища НКВД. Причем, как и в обычных Суворовских училищах, приоритет при поступлении там отдавался детям, потерявшим родителей на фронтах, а также подросткам, которые уже сами имели боевой опыт.

Суворовские училища НКВД начали подготовку для поступления в военные, главным образом, в пограничные училища. Курсанты этих училищ проходили стажировку в воинских частях, и порой оказывались в районах боевых действий. Один из примеров. Двое выпускников из Ташкентского Суворовского училища в 45-м году оказались на погранзаставе на Дальневосточной границе, где как раз начались боевые действия…

Причем отцы-командиры отпустили их туда, не зная, что война с Японией начнется так быстро. Перед нашими пограничными частями стояла боевая задача – захват, прорыв приграничных японских укреплений. И эти ребята настолько отличились, что командир погранотряда, не имея права наградить их боевыми наградами, поскольку они были прикомандированы, на свой страх и риск подобрал уникальные самурайские японские мечи и наградил ими ребят…



Русские «воспитанники СС» принимают присягу в Торгау (Германия). Фотография из берлинской газеты «Новое слово». 26 июля 1944 года

О детской разведшколе в Гемфурте управление советской контрразведки СМЕРШ узнало от тех ребят, кто не стал выполнять задание немецкого командования и сдался органам НКВД. В феврале 44-го школа была переведена из Гемфурта в замок Бишофсфельден в 6 км от города Конин, где продолжала вести подготовку агентуры.

В этом же году удалось перевербовать одного из преподавателей школы – Алексея Скоробогатова. Скоробогатов выполнил задание СМЕРШ и вывел за линию фронта, к нашим, всех учеников школы и их руководителя Юрия Евтуховича. В начале 1945 года остатки школы переместились в Луккенвальд и объединились с зондерлагерем Абвер-2.

Операцию по ликвидации гемфуртской школы курировал Абакумов. О результатах он докладывал лично Сталину. Так закончила свое существование разведшкола для обучения советских детей и подростков в Гемфурте…