ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Со времен Древнего Рима умершим от отравления считался всякий, чье тело имело синевато-черный оттенок или было покрыто пятнами. Иногда считалось достаточным и того, что оно "плохо" пахло. Верили, что сердце отравленного не горит. Убийц-отравителей приравнивали к колдунам. В тайны яда пытались проникнуть многие.

Кто-то мечтал безнаказанно устранить соперника на пути к богатству и власти. Кто-то просто завидовал соседу. Верховные правители нередко держали тайные службы отравителей, изучавших действие ядов на рабах. Иногда сами владыки не гнушались участвовать в подобных исследованиях. Так, легендарный понтийский царь Митридат VI вместе со своим придворным врачом разрабатывал универсальное противоядие, экспериментируя на приговоренных к смерти узниках. Найденный ими антидот включал 54 составные части, в том числе опиум и высушенные органы ядовитых змей. Сам Митридат, как свидетельствуют древние источники, сумел выработать невосприимчивость к ядам и после поражения в войне с римлянами, пытаясь покончить с собой, так и не смог отравиться. Он бросился на меч, а его "Тайные мемуары", содержащие сведения о ядах и противоядиях, были вывезены в Рим и переведены на латинский язык. Так они стали достоянием других народов.

Не реже прибегали к умышленным отравлениям и на Востоке. Исполнителем злодеяния часто становилась одна из невольниц, у которой предварительно вырабатывали невосприимчивость к отраве. Достаточно много внимания ядам и противоядиям уделено в трудах Авиценны и его учеников.

История оставила свидетельства о выдающихся отравителях своего времени. Пожалуй, самая знаменитая из них — сицилийка Теоффания ди Адамо, бежавшая из Палермо в Неаполь и развернувшая там бурную деятельность. Она наладила сбыт безвкусного и бесцветного зелья, предположительно водного раствора белого мышьяка с добавлением трав. Пяти-шести капель "аква тофана" хватало, чтобы отправить неугодного на тот свет.

Арсенал отравителей дополняли растительные и животные яды, соединения сурьмы, ртути и фосфора. Но именно белому мышьяку была уготована особая роль короля ядов. Им так часто пользовались при разрешении династических споров, что за мышьяком закрепилось название "наследственный порошок". Особенно широко его применяли при французском дворе в XIV веке, среди итальянских князей эпохи Ренессанса и в папских кругах того времени — кошмарного времени, когда мало кто из зажиточных людей не боялся умереть от яда.

Вплоть до середины прошлого века отравители могли чувствовать себя в относительной безопасности. Если их и судили, то лишь на основании косвенных улик, а сам мышьяк оставался неуловимым.

В 1775 году шведский аптекарь Карл Шееле открыл пахнущий чесноком газ — мышьяковистый водород, или арсин. Спустя десять лет Самуэль Ганеман обработал соляной кислотой и сероводородом вытяжку из тканей человека, умершего от отравления мышьяком, и осадил яд в виде желтоватого осадка. С тех пор сероводород стал одним из главных реактивов для обнаружения металлических ядов. Но первая серьезная работа по токсикологии вышла в свет лишь в 1813 году во Франции. Ее автор Матье Орфилла стал первым судебным экспертом по ядам.

В 1833 году в Англии состоялся очередной процесс над отравителем. Обвинение проиграло, ибо судьи потребовали выделить из трупа чистый мышьяк: такие улики, как "желтый осадок" и сероводород, звучали для присяжных неубедительно. Химик британского Королевского арсенала Дж. Марш, привлеченный в качестве эксперта, воспринял решение суда как личную обиду и через три года разработал весьма чувствительный способ определения мышьяка, который вошел в учебники по аналитической и судебной химии под названием "пробы Марша".

Вслед за Шееле он обработал раствором кислоты пробу жидкости со следами мышьяка, но добавил в смесь еще и цинк. Образовавшийся при этом водород восстановил мышьяк из его соединений до арсина, а тот, в свою очередь, при сжигании разлагался. Металлический мышьяк оседал на поднесенной к пламени холодной фарфоровой чашке в виде черных пятнышек. В дальнейшем прибор Марша усовершенствовали, заметно повысив чувствительность метода. Череда безнаказанных убийств прервалась.

Одной из первых осужденных за отравление стала француженка Мари Лафарг, обвиненная в смерти своего мужа. Жарким сентябрьским днем 1840 года рота солдат окружила здание суда, где рассматривалось ее дело. Отбоя от любопытствующих не было. Экспертизу по методу Марша проводил сам Орфилла. Процесс длился шестнадцать дней и завершился приговором: "Виновна!".

Однако и после этого мышьяк пытался обмануть правосудие. В 1900 году в Манчестере произошло массовое отравление пивом. Экспертиза обнаружила в пиве мышьяк. Специальная следственная комиссия стала разбираться, как он туда попал, и пришла в ужас: мышьяк был и в искусственных дрожжах, и в солоде. Тут уж стало не до пива — мышьяк обнаружили в уксусе, в мармеладе, в хлебе и, наконец, в организме совершенно здоровых людей (примерно 0,0001 %).

Мышьяк оказался поистине вездесущим. Проба Марша позволяла обнаружить его даже в используемых для анализа кислоте и цинке, если их предварительно не очищали. Как можно было строить обвинение только на основании качественной пробы?
Бурное развитие физико-химических методов анализа позволило уже к середине прошлого века решить задачу количественного определения микроколичеств мышьяка. Теперь можно было надежно отличить фоновое, природное содержание мышьяка от отравляющих доз, которые были значительно выше.

Хорошей иллюстрацией современных методов анализа мышьяка стали исследования С. Форсхувуда, сумевшего спустя полтора века после смерти Наполеона Бонапарта не только подтвердить версию о его предполагаемом отравлении, но и назвать имя наиболее вероятного убийцы, соотечественника Наполеона — графа Монтоллона. Граф был одним из приближенных императора, которые согласились разделить с ним изгнание, и единственным человеком в его окружении, имевшим доступ в винный погреб. Опираясь на данные нейтронно-активационного анализа и кропотливо, по дням изучая развитие болезни Наполеона, описанной в мемуарах его современников, Форсхувуд пришел к выводу, что императора медленно отравляли точно рассчитанными дозами мышьяка. Хотя некоторые французские исследователи не разделяют эту точку зрения, нельзя не признать, что она обоснована достаточно убедительно, ибо для анализов использовали образцы волос императора, взятые разными людьми еще при его жизни.

Последнее обстоятельство, как выяснилось, может иметь решающее значение при криминалистической экспертизе. С некоторых пор возникло подозрение, что мышьяк с помощью микроорганизмов может либо накапливаться в останках при их разложении, либо переходить в окружающую среду.

Показательным в этом отношении стал один из самых запутанных и громких процессов нашего века, известный как "дело черной вдовы из Лудена". Он длился более десяти лет и показал, что не только обвинение, но и защита может апеллировать к достижениям химической науки. Мари Беснар обвиняли в отравлении мышьяком двенадцати человек. На первом слушании дела адвокат Готра без особых на то оснований предположил, что мышьяк мог попасть в исследуемые ткани умерших из-за небрежности экспертов, плохо вымывших лабораторную посуду. Задетый за живое эксперт-химик до того растерялся, что не сумел в зале суда отличить налет металлического мышьяка от похожего на него налета сурьмы.

На следующих слушаниях Готра обратил внимание суда на почвенные микроорганизмы из кладбищенской земли, которые могли привнести мышьяк в останки. По поручению следствия известные французские токсикологи, микробиологи и почвоведы провели дополнительные исследования. К экспертизе привлекли даже Фредерика Жолио-Кюри, который оценил результаты нейтронно-активационного метода количественного определения мышьяка. В итого эксперты сошлись в мнении, что четкой связи между содержанием мышьяка в почве и в захороненном в ней трупе не существует. Так, из водного раствора белого мышьяка концентрации 0,001 мг/л человеческие волосы могли накапливать яд до величины 50 мг/кг. И наоборот, в останках отравленной мышьяком собаки, пролежавших в земле два года, не обнаружили даже следов яда. Готра торжествовал: суд был вынужден оправдать "черную вдову" за отсутствием доказательств.

Кстати, попутно выяснилась такая деталь. Содержание мышьяка в почве некоторых парижских кладбищ оказалось повышенным, что, конечно, не было связано с особым пристрастием французов к отравлениям. Просто раньше на этих участках занимались земледелием и применяли мышьяксодержащие препараты для защиты растений от болезней и вредителей.

Сняв ужасный урожай смерти, мышьяк со второй половины прошлого столетия повернулся к человечеству совершенно иной стороной. Начиная с 1860-х годов во Франции получили распространение мышьяксодержащие стимуляторы. Однако подлинный переворот в представлениях об этом древнем яде произошел после работ Пауля Эрлиха, положивших начало синтетической химиотерапии. В результате были получены мышьяксодержащие препараты, эффективные при лечении многих заболеваний человека и животных.

Можно привести немало примеров, как яд превращался в лекарство. Например, сильно разбавленным боевым отравляющим веществом ипритом можно лечить чешуйчатый лишай. Производные кураре широко применяют в анестезиологии. Яд кобры при больших разбавлениях можно использовать как обезболивающее средство, причем действует он дольше, чем классический морфин, и не вырабатывает у пациента наркотической зависимости. Наконец, пчелиным ядом издавна лечат многие болезни. О его дозировке (один пчелиный укус — примерно 0,6 мг яда) позаботилась сама природа.

Давайте и мы поговорим о дозах. Двух десятков миллиграммов самого сильного яда — усиленного токсина бациллы О — достаточно для того, чтобы отравить все население земного шара. У белого мышьяка смертельная доза на много порядков выше. В чем же причина такого большого различия между ядами?

Прежде всего в механизме их действия. Один яд, попав в организм, ведет себя точно слон в посудной лавке, круша все подряд. Другие яды действуют тоньше, избирательнее, поражая определенную мишень, например нервную систему или узловые звенья обмена веществ. Такие яды, как правило, проявляют токсичность в значительно меньших концентрациях.

Наконец, нельзя не учитывать конкретные обстоятельства, связанные с отравлением. Сильно ядовитые соли синильной кислоты (цианиды) могут оказаться безвредными из-за своей склонности к гидролизу, начинающемуся уже во влажной атмосфере.

Образовавшаяся синильная кислота либо улетучивается, либо вступает в дальнейшие превращения.

Давно замечено, что при работе с цианидами полезно держать за щекой кусочек сахара. Секрет здесь в том, что сахара превращают цианиды в относительно безвредные циангидрины (оксинитрилы).

Вероятно, именно из-за неустойчивости цианидов не удалось отравить Григория Распутина. Покушавшиеся на него Ф. Юсупов и В. Пуришкевич пришли в мистический ужас, когда "великий старец" и не менее великий прохвост, проглотив лошадиную дозу цианистого калия с пирожным и вином, лишь рыгнул несколько раз и предложил ехать к цыганам.

Кстати, о лошадиной дозе. В отношении ядов это выражение имеет не только переносный смысл. Как известно, вредные вещества испытывают на токсичность На млекопитающих, как правило, на мышах, но можно и на лошадях. Показателем токсичности чаще всего служит летальная доза LD50 — количество вещества (в миллиграммах на килограмм веса подопытного животного), которое вызывает гибель животного в 50% опытов. Яды условно делят на чрезвычайно токсичные (LD50--15 мг/кг), высокотоксичные (LD50 = 15 — 150 мг/кг), умереннотоксичные (LD50=151 — 1500 мг/кг) и малотоксичные (LD50 -- 1500 мг/кг).

По-видимому, наиболее тонко ощущал количественную сторону действия веществ на организм основатель гомеопатии С. Ганеман. Он заметил, что небольшие дозы хинина вызывают у здорового человека признаки заболевания малярией. А поскольку, по мнению Ганемана, две аналогичные болезни не могут сосуществовать в одном организме, то одна из них непременно должна вытеснить другую. "Подобное следует лечить подобным",— учил Ганеман, используя для лечения подчас невероятно низкие концентрации лекарства. Сегодня такие воззрения могут показаться наивными, но они наполняются новым содержанием, если учесть известные токсикологам парадоксальные эффекты, когда по мере уменьшения концентрации действующего вещества сила токсического воздействия увеличивается.

Летальные дозы некоторых ядов
Белый мышьяк — 60,0
Цианистый натрий — 10,0
Мускарин (яд мухомора) — 1,1
Стрихнин — 0,5
Яд гремучей змеи — 0,2
Яд кобры — 0,075
Зарин (боевое ОВ) _ 0,015
Палитоксин (токсин морских кишечнополостных) — 0,00015
Нейротоксин ботулизма — 0,00003

Ядовитые животные, содержат в организме постоянно или периодически вещества, токсичные для особей других видов. Введённый даже в малых дозах в организм другого животного яд вызывает болезненные расстройства, а иногда — смерть. Всего существует около 5 тыс. видов яд. животн.: простейших — около 20, кишечнополостных — около 100, червей — около 70, членистоногих — около 4 тыс., моллюсков — около 90, иглокожих — около 25, рыб — около 500, земноводных — около 40, пресмыкающихся — около 100, млекопитающих — 3 вида.

В России — около 1500 видов.

Из ядовитых животных наиболее изучены змеи, скорпионы, пауки, жуки-нарывники и некоторые др.; наименее — земноводные, рыбы, моллюски и кишечнополостные. Из млекопитающих известны 3 вида: это два вида щелезубов Solenodontidae (Кубинский и Гаитянский). Ядовитый аппарат у них несколько напоминает змеиный: токсичная слюна производится подчелюстной слюнной железой; проток железы открывается у основания глубокой бороздки (щели) второго нижнего резца. Парадоксально, что щелезубы не имеют иммунитета к собственному яду и погибают даже от легких укусов, полученных во время драк между собой. Кроме того, существуют 3 вида ядовитых землероек: водяная кутора (neomys fodiens), бурозубка короткохвостая (Blarina brevicauda), южная короткохвостая бурозубка (Blarina carolinensis). В слюне кутор содержится парализующее вещество, вырабатываемое подчелюстной слюнной железой. Благодаря ему землеройка может делать запасы живых, но обездвиженных животных — укушенные ею беспозвоночные сохраняют неподвижность в течение 3—5 дней. Бурозубки убивают ддобычу своей слюной. Землеройки так же не являются имунными к яду, но между собой не дерутся). И щелезубы, и землеройки используют токсин, названный в честь бурозубок Бларина (BLTX), паралитический клликреиноподобный протеин. Еще ядовит утконос Ornithorhynchus anatinus. У самцов имеются роговые шпоры на задних лапах 1,2—1,5 см длиной. Каждая шпора связана протоком с бедренной железой, которая во время брачного сезона вырабатывает сложную смесь из ядов, дефензиноподобные протеины (DLP). Самцы используют шпоры во время брачных поединков. Яд утконоса может убить динго или иное некрупное животное. Для человека он в целом не смертелен, однако вызывает очень сильную боль и отек, который постепенно распространяется на всю конечность. Гипералгезия может длиться много дней или даже месяцев.

Одни из яд. животных имеют особые железы, вырабатывающие яд, другие содержат токсические вещества в тех или иных тканях тела. У части животных имеется ранящий аппарат (так называемые вооружённые яд. животн.), способствующий введению яда в тело врага или жертвы.

У простейших (например, инфузорий) это трихоцисты, у кишечнополостных (гидры, актинии, медузы) — стрекательные клетки, у «жгучих» гусениц — на теле одноклеточные кожные железы с колющими хрупкими волосками, у ряда членистоногих (скорпионов, пчёл, ос) — многоклеточные кожные железы, связанные с жалом, а у рыб — такие же железы, соединённые с шипами на плавниках (например, скорпеновые) и жаберных крышках (морские дракончики).

У многих животных (многоножки, пауки, некоторые двукрылые, клопы, а также змеи) ядовитые железы связаны с ротовыми органами, и яд вводится в тело жертвы при укусе или уколе. Вооружённым яд. животн. яд служит для защиты и для нападения. У яд. животных, имеющих ядовитые железы, но не имеющих специального аппарата для введения яда в тело жертвы, например у земноводных (саламандр, тритонов, жаб и др.), железы расположены в различных участках кожи; при раздражении животного яд выделяется на поверхность кожи и действует на слизистые оболочки хищника.

У яд. животных, не имеющих специальных ядовитых желёз, ядовитость вызвана свойствами тех или иных тканей. Она оказывает влияние только при поедании этих животных другими. Ядовиты могут быть половые железы (у некоторых жуков и кольчатых червей), а также икра ряда рыб (усачей, маринок), сыворотка крови (например, угря, мурены, скатов). Многие внутренние паразиты животных также являются яд. животн. Например, паразитические круглые черви анкилостомиды выделяют токсические вещества, растворяющие эритроциты.

Яд при поступлении в организм прежде всего оказывает местное действие, а по мере всасывания сказывается и общее его влияние на организм. В одних случаях местное действие очень сильное, а общее — слабое (ужаливание пчелы), в других — наоборот (укус кобры). Местное действие проявляется в отёке в области укуса, сильной боли, образовании пузырей, разрушении ткани (некроз) и пр.

Общее действие обычно сказывается на нервной системе, сердечно-сосудистой и др. и проявляется в параличе сердца, дыхательного центра, в воспалении почек, свёртывании крови и пр., что иногда приводит к смертельному исходу. Например, укус самки каракурта вызывает тяжёлую, местную и общую реакции; последняя проявляется в возбуждении, судорогах, частичном параличе и иногда кончается гибелью пострадавшего. Действие некоторых ядов буквально молниеносно.

Так, у гусеницы сразу наступает паралич, как только жало ядовитой осы аммофилы проколет узел нервной цепочки; мышь погибает через 3—4 сек после укуса гюрзы. Сила действия яда зависит от его природы, дозы, а также от пути его поступления в организм; яд, попавший в кровь, обычно действует гораздо быстрее, чем при попадании в ткани, бедные кровеносными сосудами (всасывание яда при этом происходит очень медленно).

Чувствительность разных животных к одному и тому же яду различна (одно и то же количество яда гремучей змеи смертельно для 24 собак, 60 лошадей, 600 кроликов, 800 крыс, 2000 мор. свинок, 300000 голубей). Степень отравления зависит также от величины тела животного и его возраста. Некоторые животные малочувствительны к тем или иным ядам, например свиньи — к яду гремучей змеи, ежи — к яду гадюки, грызуны, обитающие в пустынях, — к яду скорпионов.

Некоторые птицы (аисты, вороны, кондоры, птицы-секретари) поедают ядовитых змей; ядовитые змеи (например, лахезис) — других ядовитых змей (коралловую змею), неядовитая змея муссурана — ядовитых змей. Некоторые птицы могут поедать жгучих гусениц; куры — каракурта, а сам каракурт может поедать шпанских мушек, кантаридин которых для него не опасен. Т. о., не существует ядовитых животных, опасных для всех остальных животных; их ядовитость относительна. Человек и животные могут стать невосприимчивы к яду, который длительное время в небольших дозах вводился в их организм. Так, иногда пчеловоды становятся нечувствительны к яду пчёл. Малые дозы змеиного яда, пчелиного яда и некоторых других используются для лечебных целей.

Важно и то, как яд попадает в организм: перорально (через рот), подкожно, внутримышечно, внутривенно и так далее. Обычно пероральные дозы выше — они и приведены в таблице.

Пока токсикологи бились над способами обнаружения минеральных токсинов, растительные яды оставались как бы в тени. Хотя о смертоносных свойствах растений наверняка знали и питекантропы, но практически до прошлого века растительные яды не умели выделять в чистом виде. Правда, это не мешало ими пользоваться.

Вот как Платон описывал смерть своего учителя Сократа: "Когда Сократ увидел тюремного служителя, то спросил его: "Ну, милый друг, что я должен делать с этим кубком?" Тот ответил: "Ты должен только испить его, затем ходить взад и вперед до тех пор, пока у тебя не отяжелеют бедра, а потом лечь, и тогда уже яд будет продолжать свое действие". Сократ бодро и без злобы опорожнил кубок. Он ходил взад и вперед, а когда заметил, что бедра отяжелели, лег прямо на спину, как велел тюремный служитель. После этого служитель сильно сжал ему стопу и спросил, чувствует ли он что-нибудь при этом. Сократ ответил: "Нет". Служитель подавил сначала его колено, затем надавливал все выше и показал нам, что тело становится холодным и оцепенелым. После этого он прикоснулся к нему еще раз и сказал, что как только действие яда дойдет до сердца, то наступит смерть".

Как выяснилось в наше время, Платон достаточно точно описал действие одного из растительных ядов — кониина.
В древности еще шире применяли другое вещество растительного происхождения — опий, который добывали из коробочек мака. Но лишь в 1803 году немецкому аптекарю Ф.-В. Зертюрнеру удалось выделить его действующее начало — морфин. Позже из опия выделили другие его составляющие — кодеин, папаверин, наркотин и другие. Все они отличались, подобно морфину, ярко выраженным физиологическим действием.

В 1818 году из рвотного ореха выделили еще один яд-лекарство — стрихнин. Через два года французские химики П. Пельтье и Ж. Каванту получили хинин, а немец Ф. Рунге — кофеин. В 1831 этот список пополнили атропин, а вскоре в арсенале химиков и аптекарей появился кониин (на этот раз в чистом виде). Всего за короткое время было открыто около двух тысяч растительных ядов, позднее получивших название алкалоидов. В мировой флоре известно более 10 тыс. видов яд. растен, главным образом в тропиках и субтропиках, много их и в странах умеренного и холодного климатов; в РФ около 400 видов. яд. растен. встречаются среди грибов, хвощей, плаунов, папоротников, голосеменных и покрытосеменных растений. В странах умеренного климата наиболее широко они представлены в семействе лютиковых, маковых, молочайных, ластовневых, кутровых, паслёновых, норичниковых, ароидных. Многие растительные яды в небольших дозах — ценные лечебные средства (морфин, стрихнин, атропин, физостигмин и др.).

Основные действующие вещества яд. растен. — алкалоиды, гликозиды (в том числе сапонины), эфирные масла, органические кислоты и др. Они содержатся обычно во всех частях растений, но часто в неодинаковых количествах, и при общей токсичности всего растения одни части бывают более ядовиты, чем другие. Например, у веха ядовитого, видов аконита, чемерицы особенно ядовито корневище, у картофеля — цветки, болиголова — плоды, у софоры, куколя, гелиотропа — семена, у наперстянки — листья. Некоторые растительные яды накапливаются и образуются только в одном органе растения (например, гликозид амигдалин — в семенах горького миндаля, вишни, сливы). Бывает, что некоторые части яд. растен. неядовиты (например, клубни картофеля, кровелька семян тисса, семена мака снотворного).

Содержание ядовитых веществ в растениях зависит от условий произрастания и фазы развития растения. Как правило, яд. растен., растущие на Ю., накапливают действующих веществ больше, чем произрастающие на С. Одни растения более токсичны перед зацветанием, другие — в период цветения, третьи — при плодоношении. Наиболее ядовиты растения в свежем виде. При высушивании, отваривании, силосовании токсичность может снижаться, а иногда утрачивается совсем. Однако у большинства яд. растен. токсичность сохраняется и после переработки, поэтому примесь их в фураже нередко бывает источником сильных отравлений с.-х. животных (при силосовании трав с примесью чемерицы алкалоиды из последней выщелачиваются, пропитывают силосную массу и делают её ядовитой).

Животные, как правило, не поедают яд. растен., однако при бескормице и весной после длительного стойлового содержания они с жадностью поедают свежую зелень, в том числе и яд. растен. (часты отравления животных, перевезённых в районы, где встречаются незнакомые для них яд. растен.).

Растений, обладающих абсолютной ядовитостью, в природе, по-видимому, не существует. Например, белладонна и дурман ядовиты для человека, но безвредны для грызунов, кур, дроздов и других птиц, морской лук, ядовитый для грызунов, безвреден для других животных, пиретрум ядовит для насекомых, но безвреден для позвоночных и т. д.

Обычно отравление яд. растен. происходит при попадании растений через рот, органы дыхания (при вдыхании пылевидных частиц яд. растен. или выделяемых ими летучих веществ), а также через кожу в результате соприкосновения с яд. растен., их соками. Отравления людей через дыхательные пути обычно относят к профессиональным; наблюдаются у сборщиков хмеля, столяров при работе с некоторыми видами древесины (например, древесиной бересклета), людей, имеющих дело с лекарств, растениями (например, с белладонной, секуринегой, лимонником и т. п.). Реже наблюдаются бытовые отравления летучими веществами, выделяемыми яд. растен. Большие букеты магнолий, лилий, черёмухи, мака, тубероз могут вызвать недомогание, головокружение, головную боль. Нередки отравления детей соблазнительными на вид ядовитыми плодами.

Отравление после поедания яд. растен. может проявиться через несколько минут, например после употребления хвои тисса, в других случаях — через несколько дней и даже недель. Некоторые яд. растен. (например, хвойник) могут быть ядовиты лишь при длительном их употреблении, т. к. действующие начала их в организме не разрушаются и не выводятся, а накапливаются. Большинство яд. растен. одновременно действуют на различные органы, однако какой-то орган или центр обычно бывает поражен сильнее.

По действию на организм животных различают яд. растен., вызывающие поражение: центральной нервной системы (виды аконита, безвременника, белены, болиголова, ветренницы, веха и др.), сердца (виды ландыша, наперстянки, обвойника и др.), печени (виды гелиотропа, крестовника, люпина и др.), одновременно органов дыхания и пищеварения (горчица полевая, желтушник левкойный, триходесма седая) и т. д.

В профилактике отравлений яд. растен. человека важное значение имеет санитарное просвещение населения; животных — уничтожение яд. растен. на пастбищах. Многие растительные яды в небольших (так называемых терапевтических) дозах применяются как лекарственные средства (например, сердечные гликозиды, получаемые из наперстянки и ландыша, атропин — из белены). Из некоторых яд. растен. получают инсектициды (например, пиретрум — 113 ромашки далматской).

Когда алкалоиды вырвались на свободу из лабораторий и клиник, мир вступил в полосу загадочных убийств и самоубийств. Растительные яды не оставляли следов. Прокурор Франции де Брое выступил в 1823 году с отчаянной речью: "Нам следовало бы предупредить убийц: не пользуйтесь мышьяком и другими металлическими ядами. Они оставляют следы. Используйте растительные яды! Травите своих отцов, своих матерей, травите своих родственников — и наследство будет вашим. Ничего не бойтесь! Вам не придется нести за это кару. Нет никакого состава преступления, потому что его невозможно установить".

Даже в середине XIX века врачи не могли с уверенностью сказать, какая доза морфия смертельна, какие симптомы сопровождают отравление растительными ядами. Сам Орфилла после нескольких лет безуспешных исследований в 1847 году вынужден был признать свое поражение перед ними.

Но не прошло и четырех лет, как Жан Стае, профессор химии Брюссельской военной школы, нашел решение проблемы. Догадка, сделавшая его знаменитым, пришла к профессору при расследовании убийства, совершенного с помощью никотина. Этот алкалоид выделяли из листьев табака и к тому времени уже хорошо знали. Достаточно всего нескольких десятков миллиграммов никотина, чтобы человек умер в считанные минуты. Жертва злодеяния, которое расследовал Жан Стае, получила дозу, намного превышающую смертельную, но преступник, испугавшись, попытался скрыть следы отравления с помощью винного уксуса. Эта случайность и помогла открыть метод извлечения алкалоидов из тканей организма.

Дело в том, что практически все растительные яды растворимы в воде и спирте. Жан Стае обработал исследуемый материал подкисленным раствором спирта, смесь профильтровал, нейтрализовал кислоту аммиаком и после экстракции эфиром выделил никотин в чистом виде.

Преступника изобличили.

Однако было сделано лишь полдела, ибо выделенные методом Стаса алкалоиды необходимо было идентифицировать. Начался поиск качественных реакций. Появились реактивы Мекке, Марки, Фреде, Манделена, Пелларги и другие. Только морфин можно было опознать с помощью доброго десятка реакций.

Сначала алкалоиды идентифицировали, сопоставляя их температуры плавления и формы кристаллов со стандартными образцами. Позднее подоспели спектроскопические методы и рентгеноструктурный анализ. Но окончательно растительные яды капитулировали перед хроматографическими методами.

К достоинствам этих методов относится не только удивительная способность к разделению сложных многокомпонентных смесей, но и легкость количественного определения каждого из компонентов, даже если они содержатся в мизерных количествах. Достаточно наглядно иллюстрирует возможности современных методов анализа допинговый контроль у спортсменов. Запрещенные стимуляторы обнаруживают даже у тех атлетов, которые принимали их только в период тренировок.

Так что сегодня проблема заключается не в трудности обнаружения токсинов и стимуляторов. Эти трудности теперь вполне преодолимы, успех гарантирован всей мощью современных инструментальных методов анализа.

Продолжение следует